Ратибор Новгородец [= Богатырская застава] - Александр Нуждаев

— Заговоренные они, — буркнул Ратибор. — Специально волхвы ихние чары накладывали, чтобы нам бежать было несподручно.

Поместили их не в прежние комнатушки с низкими потолками и еле заметными дверьми, а в общую камеру, достаточно просторную, чтобы в ней можно было лечь на пол. Приковывать к стенам не стали, видимо, сочтя заговоренные цепи достаточной защитой. И это была чистая правда: Муромец, к примеру, в другое время разорвал бы такие оковы, почти не напрягаясь, сейчас же он даже не пытался это сделать.

— Что же, — спокойно сказал Драгомир, с трудом поднимая скованные руки и теребя ус. Надобности в этом никакой не было, но наемник не мог победить старую привычку. — Теперь мы попались всерьез. Если пленников так сторожили, то жертв и вовсе будут беречь как зеницу ока.

— Давай я тебе помогу, — Ратибор подошел к Драгомиру. — Небось, крепко досталось…

Заклинание не оказало ровно никакого воздействия. Леший для надежности повторил его еще раз. Опять ничего.

— Наверное, наши цепи вообще колдовать не дают, — невесело улыбнулся наемник. — Вот интересно: жрать… ну, в смысле, в жертву приносить нас будут в оковах или освободят?

— Перун не примет в жертву связанного человека, — Ратибор вздохнул и сел, прислонившись к стене. Стена, кстати, была сухой, и это не могло не радовать. — Громовику нужны воины. Лучшая жертва ему — погибнуть в бою.

— Ну, в таком случае еще можно отбиться, — проворчал Муромец. — Какой воин без оружия? А с моей палицей…

— Да ладно вам, — Подосён, как всегда, не унывал. — Еще не умерли, а уже готовитесь… Как ты мне говаривал, Ратибор: «Смерть одна…»

— … Но трус умирает сто раз, — закончил Леший. — Твоя правда. Все равно делать нам нечего. Остается ждать.

«Остается ждать…» Сколько раз за последнее время единственное, что оставалось ему — это ждать. Но теперь ожидание могло привести только к одному — к смерти. С другой стороны, попытка бегства привела бы обессиленных воинов к тому же…

Чуть позже в камеру заглянул толмач. Похоже, несмотря на то, что переводчик был рабом, он пользовался здесь значительной свободой. Лицо его по-прежнему выражало непримиримую злобу. Простая уловка, зато надежная. Стражники, не знающие русского языка, все еще думали, что раб пришел поглумиться над неудачниками, а потому не препятствовали ему беседовать с пленниками сколько угодно.

— Слышь, — спросил его Ратибор, — нас резать будут али живьем сожгут?

— Нет, так здесь не делают, — толмач усмехнулся, — просто отведут на вершину Грозового Пика, на самую башню, да там и оставят. Тут три пути — либо сверху кинуться, тогда твои клочки по всем окрестным скалам размажет, либо от голода помереть, либо слуги Берконса убьют. Правда, считается, что если ты Берконсу угодил, то останешься жив… Да только никто еще не возвращался.

Когда дверь закрылась, Леший повернулся к своим.

— Хреново, — спокойно сказал Муромец. — Ни вниз головой с горы, ни с голоду помирать мне как-то неохота. Другое дело, вот если бы мне да мою палицу…

— Да что ты все заладил — палицу, палицу! — чуть раздраженно прервал его Ратибор. — Ты же не знаешь, кто там на страже стоит. Помнишь, старый ворон говорил: пять непобедимых чудовищ! Или, может, забыл, как один-единственный велет с дубиной расшвырял нас всех как котят?

— Вы, волхвы, всегда такие трусливые? — прервал его Драгомир. — Или это только ты так боишься смерти?

— Не боюсь я смерти, — угрюмо сказал новгородец. — Единственное, что мне сейчас страшно — время. Дни идут. У нас осталось меньше месяца на все про все. И ведь даже весточку нельзя передать учителю: мол, не справились, посылайте кого другого, если успеете, конечно…

— Что спорить, давайте спать, — наемник немедленно подтвердил свои слова делом: отвернулся к стене и захрапел. Илья тоже начал клевать носом. Что же до Подосёна, то он спал уже давно и разговоров просто не слышал…

Глава семнадцатая

Странные звуки, донесшиеся сквозь стены камеры, разбудили Ратибора. Словно совсем рядом, под самым ухом, мерно плескалось море. Ратибор сел и спросонья хотел было потянуться, но обнаружил, что цепи по-прежнему стягивают руки. От неожиданности Леший вздрогнул и сразу все вспомнил. Сегодня у горных жителей большой праздник. И он, Ратибор, с товарищами, должен стать жертвой на этом празднике. Да, ведь правитель упоминал, что пленников еще приготовить надо, чтобы годились Берконсу в жертву. А как готовить — не сказал. Хорошо, если просто в приличный вид привести. А то вдруг сначала ноги отрежут, чтобы не сбежали…

Подготовка к жертвоприношению оказалась длительной и хлопотной. Во-первых, пленников сводили в здешнюю баню. Ратибор этому искренне обрадовался. Помирать чистым легче. К тому же и оковы на это время сняли. Во-вторых, накормили. В первый раз за все время, между прочим. Ну и, в-третьих, дивьи люди, похоже, считали, что жертвы Берконсу должны и выглядеть как воины. Поэтому пленникам принесли приличную одежду — их собственная за время злоключений превратилась в такие лохмотья, какие постыдился бы носить и киевский нищий. Правда, рассчитаны обновки были на низкорослых жителей гор… После нескольких попыток подогнать их под себя богатыри решили, что овчинка не стоит выделки. При этом Драгомир с презрением сказал:

— Настоящий воин и в отрепьях хорош, а баба и в кольчуге бабой останется.

Присутствовавший при этом толмач пожал плечами и переводить эти слова любопытствующему стражнику не стал. Только оскалился и без всякой видимой причины двинул Муромца с левой в бок. Богатырь крякнул и недоуменно воззрился на обидчика. Хотел было дать сдачи, да передумал, махнул руками (собирался махнуть одной, но в очередной раз забыл про цепи) и отвернулся. Стражник весело рассмеялся, после чего оба вышли, оставив пленников ждать своей участи.

С порога переводчик бросил через плечо:

— Сначала будет обряд в присутствии правителя. Потом, когда поведут, считайте коридоры. Бегите в третий левый, потом два раза направо, налево и дальше прямо. Там кузня и оружейная. Оттуда сможете добраться до выходов.

Зоркий Ратибор не проглядел, что толмач при ударе сунул что-то Илье. Едва дверь захлопнулась, Леший немедленно сунул руку приятелю за пояс и вытащил оттуда пучок сухой травы. Совсем махонький пучок — восемь травинок.

— Мать честная! — прошептал новгородец, осторожно укрывая находку за пазухой. — Братцы, мы же теперь этому толмачу ноги должны целовать! Он же для нас разрыв-травы принес! И откуда только достал?

Драгомир, не пропускавший мимо ушей ни одно слово за сегодня, тут же встрепенулся.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});